Докладчик: Юрий Владимирович Кудряшов, доктор исторических наук, профессор.
-----------------------------------------------------------------

Среди исследователей Русского Зарубежья имена членов семейства Солоневичей (Ивана, Бориса, Тамары, Юрия) хорошо известны. Более всего из них знаменит Иван Солоневич. Именно он руководил в эмиграции Российским народно-имперским (штабс-капитанским) движением, издавал газеты «Голос России», «Наша газета», «Наша страна», стал автором знаменитой «России в концлагере».

Меньшую известность получил его брат Борис Лукьянович Солоневич (род. 1896). Он все время находился в тени Ивана, в семейном дуэте оставаясь на вторых ролях. Но именно его энергия, творческий потенциал, организаторские умения, педагогический талант подпитывали и вдохновляли Ивана Лукьяновича. Борис Солоневич является очень значимой фигурой для российского молодежного движения XX века.

В то время, как Иван участвовал в «сокольской» организации, Борис только еще начинал учебу в Виленской гимназии. Именно там, в 1912 г. в 1 отдельном патруле Солоневич-младший стал скаутом. В революционные месяцы братья перебрались на юг, подальше от новой власти. С 1917 г. Борис работал в Майкопе инструктором физкультуры, затем вступил в Добровольческий отряд В.Л.Покровского, но в связи с очень плохим зрением перешел на работу в екатеринодарские газеты. Сотрудничество с ОСВАГом заставило Солоневича отступать с Белой армией в Крым. Там он работал в Крымском Олимпийском комитете и примкнул к работе местных скаутских организаций: стал Главным секретарем съезда скаутмастеров Юга России и руководил скаутским отрядом в Севастополе. Борис (в скаутской среде его называли «дядя Боб») написал отдельную главу о спорте для особо популярной в скаутском мире книги Э. Цытовича «Русский Скаут» (Армавир, 1919).

Несмотря на большое количество оставшихся в Крыму скаутов, СРС придерживался мнения, что руководящий орган организации нужно организовывать в Константинополе, как центре связи между Россией и заграницей. О.Пантюхов назначил своим заместителем в Крыму Б.Солоневича. Тот пытался хлопотать в Ставке командования о признании армией скауторганизации, сделал доклад в Совете начальников управлений под председательством Кривошеина. Конечно же, к двадцатичетырехлетнему студенту власть предержащие отнеслись с улыбками, оценили скаутскую организацию как нечто несерьезное. Его попросту не пускали в высокие кабинеты, отфутболивали как только можно. Парал-лельно местные скаутмастера избрали Старшим Скаутом Крыма генерала И.Б. Смольянинова. Пантюхов утвердил итоги крымских выборов, назначил генерала своим Заместителем и благородно утешил Б. Солоневича благодарностью «за энергичную и кипучую деятельность»: «Лучшего заместителя я не мог бы найти и без лести скажу, что мечтал работать именно с Вами» (1). Б.Солоневич часто совершал челночные поездки между Крымом и Константинополем, во время одной из которых он вынужден был остаться в Ялте и стать свидетелем перехода власти в руки «красных».

В 1920-22 гг. Б.Солоневич работал в Севастопольском отделе Американского Красного Креста, возглавлял «Первый Севастопольский рабоче-крестьянский советский спортивный клуб имени Н.И.Подвойского». Воссозданный им скаутский отряд пришлось передать под опеку Отдела всеобуча, включить в его состав ком-сомольского политрука.

Иван с семьей в то время жил в Одессе. Стараясь избежать репрессий, Борис Солоневич переехал в 1921 г. к брату. Для того, чтобы выжить, он стал первоклассным борцом («чемпион Австралии Боб Кальве»), боксером, тяжелоатлетом. Так же по спортивной линии действовал и брат Иван. «Продумав создавшееся положение, мы решили заняться «свободной артистической деятельностью», изобразив из себя некоторое подобие бродячего цирка.

«Вооруженные» спортивными костюмами и литром спирта, мы приходили в какое-нибудь село в 2-3 десятках верст от Ананьева, заводили там смазанное спиртом знакомство с местными «вершителями судеб», получали соответствующее разрешение, рисовали яркую, сияющую всеми цветами радуги афишу и устраивали «вечер». В программу вечера для его «политизации» вставляли речь какого-нибудь местного орателя, мечтавшего о лаврах Троцкого, и затем приступали к нашему «мировому аттракциону»: пели, декламировали, показывали незатейливые фокусы и, наконец, потрясали нехитрые мозги зрителей «грандиозным галаспорт представлением» (2). Впрочем, приходилось копаться даже в мусоре на автомобильных кладбищах.

Лишь благодаря личному нахальству, Борис устроился на работу в Американскую организацию помощи голодающим. «…Удалось из скаутов и «соколов» сорганизовать специальную артель по перевозке посылок на дом, и в конторах разом до нуля упало воровство и пропажа чудесно прибывающих продуктов. Потом, учтя, что советская официальная почта доставляет извещения о прибытии посылок получателям только через несколько дней, мы создали свою скаут-почту на велосипедах… Скауты напрягали все свои «следопытские» наклонности в отыскании умирающих от голода людей и рапортовали об этом директору. И какое было торжество, когда они могли сообщить погибающим людям о неожиданной помощи!» (3).

Поздней весной 1922 г. он был арестован «за организацию белых боевых скаутских банд и подготовку восстаний на Дону и Кубани», приговорен к 2 годам тюремного заключения. После многочисленных хлопот Солоневича освободили. Но тучи над головой уже сгустились окончательно. Комсомол и ГПУ серьезно взялись за скаутов. По всей стране пошли аресты старших скаутов и скаутмастеров. Заволновался и Б.Солоневич: «Было ясно, что при первых же преследованиях скаутов (а что комсомол постарается «выкорчевать гидру контр-революции» со всем своим погромным жаром – было очевидно) прежде всего буду «изъят» я, уже находящийся на учете в ЧК, как «явный контр-революционер». При этих условиях оставаться в Одессе, недавно пройдя все тюрьмы города, мне было опасно. Больно было думать, каким неприятностям могу я подвергнуть семью брата, тоже сравнительно недавно, вместе с маленьким сынишкой, проведшей месяца 3 в Одесской тюрьме по подозрению в «белогвардейском заговоре» (4). Решил Борис опять обосноваться в Севастополе, надеясь на то, что за прошедшие годы местные власти о нем крепко забыли. Там же он был мобилизован во флот инструктором военно-физической подготовки.

В 1925 г. он переехал в Москву, закончил-таки обучение на медика и поселился в Салтыковке. Настало время свадеб, и Борис нашел свою судьбу, естественно, среди скаутов – жена Ирина Францисковна Пеллингер была активной руководительницей. Советским профсоюзам очень пригодился опыт спортивных организаторов Солоневичей. Борис уже не руководил скаутской деятельностью, но в Салтыковку переехала жить группа нижегородских скаутов, к ним часто приезжали друзья-скауты из московского нелегального «Опытно-показательного скаутского отряда».

Политические репрессии против скаутов 1926 г. не стали последовательностью случайных событий. Кампания была тщательно спланирована и дала «отличные» результаты. Предыдущая волна арестов 1923 г. дала ясное представление о скаутской сети, состоявшей в то время из старших подростков. Через три года можно было арестовывать уже юношей и их наставников. Борис Солоневич был очень удобной фигурой. ОГПУ пыталось получить ключевого свидетеля для политического процесса, обвинив его в руководстве подпольным скаутизмом.

Начало репрессиям против скаутов было положено в Москве. Сначала за ними устроили слежку и наблюдение. Те, кто проживал в подмосковной Салтыковке, первыми почувствовали тревогу и резко сократили число своих гостей, отменили ношение элементов скаутской формы. Хуже всех пришлось именно Солоневичу – за ним был установлен тотальный контроль.

В воспоминаниях Б.Солоневича арест описывается следующим образом: «Многие из нас, старших, чувствовали приближение этой опасности, но уйти было некуда, да и никто из нас и не хотел уходить. Бежать перед опасностями мы не привыкли. Малодушные давно уже отошли в сторону… А моя личная жизнь складывалась как раз особенно интересно и удачно. Я был счастливым молодоженом, закончил прерванное революцией высшее образование и хотел верить, что впереди период какой-то творческой жизни… Полночи тщательно обыскивали мою комнатку и с особенным злорадством взяли дорогие моему сердцу ордена и значки – «Свастику», «Волка», «Медведя» и «Почетного серебряного волка», высшую награду нашего Старшего Скаута О.Пантюхова» (5).

Спецслужбы придумали весьма причудливые формулировки для обвинения: скау-тов назвали фашистами, анархистами-коммунистами, анархистами, толстовцами, меньшевиками, анархо-скаутами, масонами, эротоскаутами, шпионами, анархо-индивидуалистами. С таким клеймом в то время можно было быть спокойными за свое будущее – только в тюрьму.

Солоневичу после многомесячного нахождения на Лубянке и в Бутырке в 1926 г. пришлось отправиться на Соловки (до 1928 г). Позднее он ярко описал свою дея-тельность в отделе труда СЛОНа и на спортивной станции концлагеря. Его книга «Молодежь и ГПУ» посвящена памяти расстрелянных в лагере осенью 1929 г. скаута Д.Шипчинского и «сокола» С.Грабовского. И хотя почти все герои носят вымышленные имена, тем не менее, по словам скаутов-ветеранов, они легко узнаваемы. Да и сам Солоневич в переписке с Пантюховым назвал некоторые истинные имена скаутов, отбывавших срок вместе с ним: Сергей Шорыгин, Владимир Зотов, Сергей Шибанов, Погодин, Леонид Старцев, Юрий Шипчинский, Верев-кин, Владимир Сабинин, Глеб Бострем, Евгений Ивницкий, Вячеслав Юрканский, Дмитрий Шипчинский, Борис Зеленов, Семен Гурвич, Дмитрий Ганешин, Борис Соколовский – всего 15 скаутов и 2 герл-скаута (6). «Неразлучная тройка нижегородцев – это скаутмастерское ядро известной дружины «Арго», одной из наиболее ярких в истории русского скаутинга эпохи подполья. Силой событий эта дружина осталась совсем без взрослых руководителей и сформировалась в оригинальную, чисто демократическую семью, с выборным началом и принципом – все равны, и есть только первые среди равных» (7).

В апреле 1928 г. Борис Солоневич отбыл к месту лечения в Ленинграде (глаза ви-дели все хуже и хуже), потом в томскую ссылку (работал в городском совете физической культуры, в Томской трудовой коммуне ОГПУ), затем выслан в Орел (отдел технической пропаганды железной дороги)... В 1929 г. у скаутов закончился трехлетний срок отбытия наказания. Но это было начало ссылки и высылки за Урал.

В 1932-33 гг. прошла еще одна волна арестов (8). Солоневича снова продержали в тюрьме несколько месяцев, но отпустили-таки. Затем началась череда неудачных попыток уйти с братом Иваном и племянником Юрием «за кордон». Лето 1934 г. Борис провел в лагерном пункте в Лодейном Поле на реке Свирь в должности начальника санитарной части. Но, в конце концов, братьям удалось-таки совершить побег.

По воспоминаниям Ивана Солоневича, «мы трое, т.е. я, мой брат и сын, предпочли совсeм всерьез рискнуть своей жизнью, чeм продолжать свое существование в социалистической странe. Мы пошли на этот риск без всякого непосредственного давления извнe. Я в материальном отношении был устроен значительно лучше, чeм подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенции, и даже мой брат, во время наших первых попыток бeгства еще отбывавший послe Соловков свою «административную ссылку», поддерживал уровень жизни, намного превышающий уровень, скажем, русского рабочего» (9). Солоневичи под видом подготовки межлагерной спартакиады заключенных 28 июля 1934 г. снялись со своих мест в Медвежьей Горе и Лодейном Поле и с великими мучениями разными путями перебрались в Финляндию. 8 августа 1934 г., после месяца в фильтрационной тюрьме, для него началась новая жизнь.

Вся семья Солоневичей сыграла заметную роль в русских эмигрантских организациях.

В Финляндии Солоневичи питались на средства Русского эмигрантского комитета барона Унгернштернберга (на троих в месяц получали 350 финских марок = 7 долл.), подрабатывали разгрузкой, одеждой помогали скауты. Борис готовился на крайний случай выступать в цирке в качестве борца, хоть и испортил к тому времени свое зрение окончательно (носил очки со стеклами 35 диоптрий). Он искал любую возможность подзаработать, буквально выпрашивал деньги и фотоаппаратуру у всех своих знакомых, руководителей международного скаутского движения. Успех первых статей и желание активнее заняться антисоветской деятельностью побуждали Солоневичей искать возможности для перемены места жительства. К сожалению, власти Германии отказали им во въездной визе. Кажется, им не нравился младшенький – Борис: «Причина раскрывается документами берлинско-го гестапо. Вот выписка из секретных розыскных списков о наблюдении за бело-эмигрантом Солоневичем Борисом, подозревавшемся в принадлежности к советской разведке, от 30 октября 1935 г.: «Солоневич, Борис, д[окто]р, предположительно - вольный борец, без гражданства, родился 20 января 1898 в Рудник (СССР), проживающий по адресу Гельсингфорс, Кауппиаскату II – I, имеет выданный в Гельсингфорсе нансеновский паспорт номер 8/3381 или 8133. В числе прочих должен планировать покушения на ведущих членов НСДАП. При въезде, под предлогом - тщательный обыск и наблюдение». По всей видимости, отказ французских властей последовал по той же причине, хотя за Солоневичей ходатайствовал известный российский политический деятель, бывший министр Временного правительства А.И.Гучков» (10).

Первая реакция Пантюхова на появление Бориса Солоневича на эмигрантском горизонте была положительной – он назначил его своим помощником, но постепенно сомнения стали закрадываться в его душу: уж не хочет ли тот прибрать «Национальную организацию русских скаутов» к своим рукам? Не второй ли это Богданович? Пантюхов с волнением обсуждал эти беспокойства с коллегами, искал информацию о Солоневиче, испрашивал мнения о нем. «Обидно как-то со-мневаться в своих же, но ничего не поделаешь – такие времена настали» – писал по этому поводу А.Шатерник (11). Персона Бориса активно обсуждалась в переписке. Вот несколько примеров. В.А.Темномеров (США): «Что значит, что Солоневич «не моего романа»? В Париж он мне писал, что он за Вас. Если вышла неприятность, нет ли возможности загладить?». К.Портнов (Латвия): «Получил письмо от Бориса Николаевича Солоневича, он думает 1.04. быть в Риге [на чемпионате по борьбе – Ю.К.], мы, конечно, будем рады послушать его рассказы о страждущей России». Б.Перрот (Англия): «Солоневич… досаждает меня просьбами и ма-нускриптами, сколько я ему не твержу, что критика и оценка их по достоинству – не моего ума ни моего авторитета дела, а Вашего… У него планетарная энергия и хорошо было бы, если бы Вы могли найти для этого точку приложения. Он необычайно полезен как неутомимый работник и пропагандист нашего движения и антибольшевизма. Как бы его не перехватили в Париже. Дайте ему какое-либо назначение, пришейте его к организации и тогда и ему и нам будет польза» (12). Наконец, высочайшее разрешение было получено, и в 1935 г. он был назначен начальником отряда русских «роверов» в Гельсингфорсе.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ДОКЛАДА
ОКОНЧАНИЕ ДОКЛАДА
ИЛЛЮСТРАЦИИ К ДОКЛАДУ
ДОКЛАД В МР3
ДРУГИЕ ДОКЛАДЫ